Размышляя, при каких условиях мне пишется, а при каких нет, я неожиданно вспомнила о том, что творчество — это еще и игра. Почему-то долго я не могла внутренне согласиться с этим утверждением, мне казалось, что творчество — это, во-первых, серьезно, и тяжесть собраний сочинений русских класиков тут же придавливала мне плечи. Ощущение ответственности за каждое сказанное слово, ощущение традиции, сложившейся задолго до тебя — все это, конечно же, обогащает. А еще — блокирует.
В Литинституте есть шутка:
«Первый курс: я — гений.
Второй курс: я и Пушкин — гении.
Третий курс: Пушин и я.
Четвертый курс: Только Пушкин.
Пятый курс…»
Можно догадаться, что на пятом. Мы смеялись над этой шуткой на первом курсе, она нам нравилась и на втором )) А к пятому, действительно, кто-то перестал писать, кто-то выдавливал по строчке в день, кто-то ушел в критику… Думаю, любой кризис может оказаться очень полезным, и выйти из него победителем значит начать писать лучше.
Но об игре.
В игру включаешься, и она поглощает тебя. Игра — это вызов, но это чуть-чуть и понарошку. Игра захватывает, смешит, а смех снимает груз ответственности. В общем, об игре можно сказать много, и я собираюсь почитать о ней и буду делиться с вами своими открытиями. А пока расскажу, как игровой момент помогает мне в творчестве.
В холодном декабре, когда до весны еще так далеко, я сидела в Cafe livres («книжном кафе») со своей подругой Амалой и жаловалась ей на то, что во Франции у меня нет той творческой среды, которая была в России. Что не с кем писать этюды каждый день, что нет дэдлайнов, которые бы подзадоривали меня, и оттого работа стоит и даже иногда наводит скуку.
У Амалы рассеянное внимание, и через пять минут мы уже говорили о ком-то другом. А через полчаса она подошла к барной стойке и спросила у владелицы кафе, которая сама — персонаж книги, часто ли у нее здесь проходят музыкальные вечера. Оказалось, нередко, как и персональные выставки. Амала начала расспрашивать о свободных датах и выяснилось, что через несколько месяцев кафе сменит владельца и все книги и старые чемоданы исчезнут из его зала. Тогда Амала сказала, что у нас есть коллега, которой мы хотели бы устроить творческий вечер. Все оказалось просто, дата была ориентировочно назначена. А после Амала повернулась ко мне и сказала:
— Кстати, это будет презентация твоей книги.
Мы зашли в булочную напротив.
— Здесь закажем французские пироги.
Стоит ли говорить, что уже через час я сидела за столом (и мне перестало быть важно, мой ли он, чист ли он, мягка ли ручка и нравится ли мне блокнот, в котором я пишу) и с запалом первокурсника писала начало главы.
А Амала, когда я останавливалась, говорила:
— Не думай сейчас, исправлять будешь потом!
— Но имя персонажа очень важно, и лучше сразу его знать…
— Напиши мне десять имен по названиям трамвайных станций. Тридцать секунд на каждое.
В этом мозговом штурме родились хорошие имена, которые, мне кажется, останутся в книге до конца.
А серьезное отношение к слову, навыки работы со стилем никуда не делись, даже когда я писала что в голову взбредет. Потому что, кажется, все, что ты действительно накопила, остается с тобой, и очень сложно сделать что-то хуже, чем обычно.
Я не хочу сказать, что к созданию произведения нужно подходить легкомысленно. Я хочу сказать, что игра — это, кажется, удобная форма для направления энергии.
Вы понимаете, о чем я? 🙂
